Со времени происшествия, известного в Перми как «газовая атака», прошло три недели. Однако его виновники по-прежнему неизвестны. Пермяки уже сомневаются во всем – и в объективности происходящего расследования, и в том, что они находятся в безопасности. По городу бродят странные слухи. Продолжаются и дискуссии о степени ответственности разных служб и ведомств за то, что 10 июля жители не знали, как реагировать на странные ароматы, плывущие из канализационных колодцев, – то ли ложиться спать, то ли бежать из города.

Хронологию событий нам помог восстановить начальник ГУ МЧС России по Пермскому краю Олег Попов.

– Олег Владимирович, в Перми продолжают спорить – должно ли было управление МЧС Пермского края оповестить жителей?

– Вокруг этого происшествия и так было слишком много ажиотажа. Слухи были самые невероятные: от того, что на Лядовском круге произошла страшная авария, которую скрывают власти, до колонны черных джипов, которые будто бы вывозят кого-то из города.

А теперь давайте предположим, что в городе завыли бы сирены. Масштабы паники просто невозможно представить. Это означало бы забитые дороги, массовые ДТП и число пострадавших, возрастающее в геометрической прогрессии. И это при том, что никакой угрозы для населения в действительности не было. Уже в течение часа после поступления первых сигналов о происшествии мы были на 100 процентов уверены, что аварий, связанных с газом, в городе нет.

– Что было сделано в первые часы?

– Получив сигнал, мы выехали на место предполагаемого источника запаха в Мотовилихе. Одновременно с нашей оперативной группой в 17.20 прибыла аварийная бригада ЗАО «Газпром газораспределение Пермь». Они сразу же установили, что это не газ. Так что эта угроза отпала. По сути, это первое, что мы сделали, – добились от газовиков подтверждения, что аварий на газопроводах и газораспределительных станциях нет.

Сразу после этого мы начали обзванивать предприятия, где есть химическое производство, – не просто звонили в диспетчерские службы, а выходили на руководителей и главных инженеров. Важно было убедиться, что никто не скрывает никаких происшествий на производстве. И не будем забывать, что на всех подобных объектах стоят локальные или объектовые системы оповещения, которые в экстренной ситуации включаются автоматически, без участия человека. Ни она из таких систем не сработала.

Таким образом, мы буквально в первые 40 минут выяснили, что ничего серьезного не произошло. Можно ли было сделать больше? Обстоятельства этого не требовали. Мы отправили 5 оперативных групп, убедились в отсутствии угрозы и проинформировали о ситуации СМИ. По их данным, за медицинской помощью из-за запаха обратились 27 человек. Но, во-первых, никто не отслеживал, в связи с чем в действительности жаловались на здоровье эти граждане. А во-вторых, повторюсь, если бы мы включили сирены, последствия были бы не просто серьезнее, они могли быть катастрофическими.

– Тем не менее люди необходимой информации не получали.

– Оповещение и информирование – это разные вещи. Мы действительно не выставляли эту информацию на наш официальный сайт. Но только потому, что не имеем права выставлять информацию, пока она не подтверждена компетентными службами или нашими оперативными группами. Если Гидрометцентр сообщает, что будет град, мы информируем население через сайт. Если пожар, ДТП, наводнение – выезжаем на место для выяснения всех обстоятельств.

У нас 48 оперативных групп по Пермскому краю. Они устанавливают, что произошло, направляют нам не просто информацию, но и фотоматериалы. В нашем ведомстве перепроверяется каждое слово. Потому что опасно беду недооценить, но и переоценивать тоже нельзя. Так что на сайт мы можем выставлять только абсолютно точную, проверенную информацию.

10 июля такой информацией мы не располагали. Мы работаем на основании Постановления Правительства РФ № 794 «О единой системе предупреждения и ликвидации чрезвычайных ситуаций на территории Российской Федерации». Она предусматривает многоуровневое реагирование: есть объектовая система предупреждения и ликвидации ЧС – на предприятиях действует собственная система безопасности, второй уровень – муниципальный, затем краевой. А дальше уже округ и Российская Федерация.

Давайте посмотрим, как сработала эта схема 10 июля. На первом уровне (в Мотовилихинском районе) установить, что происходит, не удалось. Дальше должна была подключаться администрация Перми. Фактически мы перепрыгнули этот уровень и начали заниматься ситуацией сами. Но начали только потому, что в первоначальных сообщениях говорилось о газе. А газ – это беда.

– А откуда в МЧС должна была поступить информация?

– Пермскую канализацию эксплуатирует «НОВОГОР-Прикамье», деятельность которого контролирует Росприроднадзор, включая все договоры на сброс, стоки и все прочее. То есть нам могла дать информацию о том, что произошло в городе, лаборатория Росприроднадзора. Либо, в меньшей степени, Роспотребнадзор, либо Инспекция по экологии и природопользованию Пермского края. В МЧС таких специалистов и лабораторий нет. Но так как мы не получили нужной информации от этих надзорных ведомств, мы и не могли ее официально размещать.



Тем не менее мы сделали все, что могли, чтобы информировать население. Наша пресс-служба прокомментировала ситуацию почти двум десяткам СМИ в телефонном режиме. Журналистам было ясно сказано: угрозы для людей нет, специалисты разбираются. А что в результате было выдано в эфир, в интернет? «Газовая атака», «Пермь накрыло газовое облако»... Большинство СМИ пожертвовало объективной информацией и спокойствием горожан ради броских заголовков.

И, кстати, эта ориентация на скандал и шумиху достаточно типична. Буквально на следующий день, 11 июля, мы попытались оперативно разместить информацию об «обезвоживании» Орджоникидзевского района (там произошла авария на водоводе). В SMS-рассылке, в силу определенных причин, связанных с особенностями работы сотовых операторов, нам отказали, на радио и телевидении сказали: «Давайте завтра». В городе 37 тысяч человек остались без воды, люди не смогли запастись водой – а это гораздо более серьезно, чем запах меркаптана, в котором нет превышения ни одного показателя допустимой концентрации.

Мало того, что СМИ такая оперативная информация неинтересна. В большинстве редакций в 18.00 закрывают «избушку на клюшку», а трансляции идут в записи. О каком оперативном информировании может идти речь? У нас есть только одна возможность вклиниться в эфир – когда происходит отработка региональной централизованной системы оповещения и идет перехват сигнала. А если речь идет об информировании – по закону это сделать нельзя.

Очень хотелось бы, чтобы СМИ понимали: когда к ним обращается МЧС, эту информацию нужно публиковать, выдавать в эфир. У нас ведь обычно безобразия происходят вечером, ночью, в выходные дни. Если нужно что-то срочно донести до людей, никого не найдешь. Мы уже отправили главе города предложение собраться вместе с представителями СМИ и отработать этот вопрос.

– Понятно, 10 июля СМИ вас подвели. Но и телефоны 04 и 112 не отвечали…

– Попробуйте сейчас набрать 04, и газовая служба вам ответит. Но когда звонков сотни, она с этим не справится. И, кстати, телефон МЧС – 01. А 112 – по евростандарту единый телефон служб спасения. Понятно возмущение человека, когда он звонит в службу спасения, а ему не отвечают. А не отвечают потому, что пока в Единой дежурной диспетчерской службе города Перми (ЕДДС) на 30 линий приходится 4 оператора.

Чтобы изменить ситуацию, сейчас разрабатывается проект организации в крае единого call-центра. Стоимость этого проекта более 600 миллионов рублей, его будут финансировать край и федеральный бюджет в равных долях. Сроки реализации – 2015-2016 годы. Единый call-центр оснастят самым современным оборудованием. Пока такого нет нигде в России. Как нет и системы информирования населения, хотя после Крымска был издан Указ Президента РФ № 1522 по развитию общероссийской комплексной системы экстренного информирования населения. Ее еще только предстоит строить. Проект уже есть, и деньги из краевого бюджета выделены.

– У пермяков до сих пор ощущение, что от них что-то скрывают, что они подвергаются какой-то неведомой опасности.

– Что касается конкретного случая – никакой опасности нет. Другое дело, что определенные риски есть всегда. Это плата за блага цивилизации. Просто им нужно уметь противостоять. Если механизмы устарели – нужно вводить новые.

Да, какая-то часть общей системы безопасности не сработала. И надо выяснять, что именно не сработало. Сейчас с этим разбираются Управление Роспотребнадзора, Управление Росприроднадзора, полиция. Но расследование еще идет.

– Но откуда все же взялись эти одоранты?

– В «НОВОГОРе» знают, кто сливает в канализацию отходы, потому что договоры есть. Но что конкретно сливают – они не контролируют, химический анализ не производится. Да и без всяких договоров, по сути, любой может слить хоть меркаптан, хоть тяжелую фракцию газа – к каждому колодцу охрану не поставишь и крышку на замок не закроешь. Тут нужна активная позиция населения. Потому что кто-то все равно что-то знает.



– Допустим, виновные все же будут найдены, какое ведомство станет обладателем этой информации?

– Этим занимается природоохранная прокуратура, дело находится под контролем прокурора края. Они и будут первыми обладателями результатов расследования. Сейчас никто не склонен что-то утаивать. И губернатор требует с ответственных должностных лиц докопаться до истины. Просто иногда до нее докопаться очень трудно.

– Если в экстренной ситуации люди никуда не могут дозвониться, они могут обращаться в МЧС?

– Человек имеет право обращаться хоть к нам, хоть к губернатору, потому что гражданин является жителем Пермского края. Но было бы разумнее начинать все же с местного уровня. Если все пойдут к губернатору – одного губернатора нам будет мало. Первая власть, ближайшая к народу, это даже не глава сельского поселения, а староста. Мы с ними начали работать в 2009 году, создали огромную базу. И сейчас можем дозвониться до старосты любого населенного пункта, главы сельского поселения. Кроме этого организована видео-конференц-связь со всеми ЕДДС муниципальных районов, в любой момент мы можем вызвать любого диспетчера, и он доложит обстановку. Но сложности все равно есть.

Сейчас пытаемся договориться с главами поселений, чтобы восстановить колокола, которые раньше висели под навесом в каждой деревне, чтобы в случае чего собрать жителей. Упрашиваем: повесьте хотя бы рельс… Такая вот у нас система информирования: с одной стороны, создается call-центр за 600 миллионов, с другой – сельские поселения, которые кусок рельса не всегда могут найти.

– Возвращаясь к событиям 10 июля – почему все же сразу включился краевой уровень?

– Потому что не включился городской. Хотя в городе есть администрация, а при ней комиссия по чрезвычайным ситуациям. Согласно федеральному законодательству, она должна подключаться, если на уровне объекта не справляются с ситуацией.

Помните недавний пожар на торфянике в Краснокамске? Его сначала тушили лесники – это как раз объектовый уровень. Потом район помогал. Не получилось – глава района Юрий Юрьевич Крестьянников снимает трубку и звонит мне: «Олег Владимирович, помогайте!» Если и наших ресурсов недостаточно, мы звоним в Нижний Новгород, в округ. А там уже запрашивают из Москвы авиацию, к нам посылают спасательные части, и так далее...

Но поверьте, у нас в крае достаточно сил и средств, чтобы справиться с любой бедой. Только нужно, чтобы в работу включались все, не дожидаясь, пока МЧС отработает. Каждый должен выполнять обязанности на своем уровне, а не сидеть в кустах и ждать героя. На сегодняшний день МЧС занимается практически всеми видами происшествий – ДТП (где привлекаются пожарно-спасательные подразделения, извлекают из деформированных транспортных средств пострадавших при помощи аварийно-спасательного инструмента), коммунальными авариями, засухой, наводнением. Люди потерялись, самолет упал – это зона нашей ответственности. И мы готовы отвечать. Но система должна функционировать на каждом уровне. Мы не можем работать за всех. Хотя иногда приходится. Мы вполне могли бы сказать: не наша ситуация, ничего не знаем. Но мы хотим все знать. Хотим разобраться, чтобы такое не повторялось.

Поддержать редакцию