ИKEA отказалась исполнять требования более 500 работников компании в России
12.12.2022
На прошлой неделе более 500 работников ИКЕА в России обратились к руководству компании с требованием о выплатах и сохранении рабочих мест. Компания получила петицию и ответила отказом по всем пунктам, сообщили в профсоюзе. Среди сотрудников началась новая волна коллективного недовольства.
О трудовом конфликте в одной из крупнейших в мире торговых сетей по продаже мебели и товаров для дома «Вечерним ведомостям» рассказал органайзер профсоюза лесных отраслей Александр Илларионов.
— Александр, полтысячи человек высказали свое недовольство работодателю. И судя по всему, оно копилось не один день. Что именно стало последней каплей перед подписанием петиции?
— Недовольство копилось, скажем так, параллельно — в магазинах и на фабриках. Для их сотрудников были немного разные истории после того, как в марте компания объявила об уходе с российского рынка.
У ИКЕА три фабрики в России. Весной они приостановили работу, сотрудников отправили в простой. В июне представители компании провели собрание и объявили, что оставляют на фабриках только половину сотрудников. Другой половине предложили подписать документы об увольнении по соглашению сторон с выплатой 7-8 окладов.
Что ожидало ту половину, которая оставалась? Компания объявила, что фабрики с оставшимися работниками будут передаваться новым собственникам. Когда именно и кому перейдут активы, в каких условиях будут работать оставшиеся сотрудники (и будут ли работать вообще) — коллективу не сообщали.
К осени появилась какая-то определенность — компания объявила, что с сентября сотрудники фабрик выходят на работу, но не для производства, а для подготовки фабрики к продаже. Люди вышли на смешанный график — неделя работы, неделя отдыха. Коллективу говорили, что, мол, будут «смотрины», в октябре приедут представители будущих покупателей, так что готовьтесь.
Но это были очень таинственные «смотрины». Приезжали загадочные лица с надписями на жилетках visitor, они быстренько ходили по маршрутам на производстве и исчезали. Мы могли только гадать, кто это, и только по номерам машин, которые приезжали на фабрику в Тихвин. Например, с карельскими номерами. Или с номерами Татарстана.
Компания параллельно объявила о дебренинге, финальной стадии перед продажей — буквы ИКЕА убирали со всех вывесок и этикеток, удаляли всякое упоминание о компании где бы то ни было. Людям обещали, что вот еще пару месяцев — и всё, вас кто-то купит.
Триггером коллективного недовольства стала ситуация с выплатами. Компания объявила, что у них был тяжелый финансовый год, поэтому вы, ребята, не получите дополнительный ежегодный бонус «Спасибо». Но дело в том, что те, кто ушел с фабрик раньше, по соглашению сторон, они в расчете эту сумму получили. А те, кто остался, — не получат.
Эта несправедливость, а также неопределенность с новым владельцем, оживили сотрудников для коллективной борьбы. Работники заговорили о том, что готовы к коллективным обращениям.
— Все три фабрики принимали участие в сборе подписей?
— Нам удалось быстро собрать подписи с двух — с фабрик «Тихвин» и «Вятка». Есть еще Новгородская фабрика, но она не участвовала в этом сборе.
В итоге из 900 сотрудников подписи поставили больше половины, чего мы и добивались, чтобы представлять интересы большинства работников фабрик.
— Вы сказали, что с работниками магазинов была другая ситуация.
— С магазинами история была хуже. Им, в отличие от фабрик, не объявляли, сколько именно собираются уволить работников. Вызывали людей по очереди, они подписывали документы о расторжении трудового договора по соглашению сторон. Там предлагались те же самые 7-8 окладов, иногда побольше. Но с маленькой оговоркой: вы сначала отработаете на финальных распродажах, а потом уже увольняйтесь.
Некоторые сотрудники уходить отказались. И это, кстати, их право, ведь речь шла не о сокращении, а об увольнении по соглашению сторон, а это разные вещи. И в это время профсоюзы запустили свои первые пробные коллективные действия — это был челлендж и флешмоб «Мы остаемся». Те, кто отказывался уходить, размещали в сети свои фотографии и истории, почему они хотят остаться. Это и те, кому нравится их работа, и, например, мамы в декрете, которым выгоднее остаться и получать пособие, профсоюзные лидеры, те, у кого есть иждивенцы и так далее.
С окончанием распродаж ситуация ухудшилась. Вал основных увольнений закончился, и сотрудников, оставшихся работать в магазинах, собрали под одним юрлицом. И в августе компания объявила — все, кто не хотели уходить по соглашению сторон, теперь будут уходить по ликвидации юрлица…
— Кроме челленджа сотрудники магазинов предпринимали ещё какие-то действия?
— Да, работники закрытого магазина «IKEA Дыбенко» в Ленинградской области пару недель назад провели предупредительную забастовку. Они выступили за коллективные переговоры.
Этому предшествовало обострение конфликта и юридический казус — так получилось, что у магазинов осталось по несколько сотрудников, которые отказались уходить из компании. Но при этом они, собранные под одним юрлицом, получили право на ведение коллективных переговоров (условно — пять сотрудников из шести были «за» переговоры). А их менеджеры и другие лояльные работники были переведены на другие юрлица и не могли повлиять на ситуацию.
С 1 ноября оставшиеся сотрудники уведомили руководство о начале коллективных переговоров. Но ответа не получили. А раз их проигнорировали, началась процедура коллективно-трудового спора.
— Что вы намерены делать теперь, после официального отказа компании?
— Мы в целом были готовы к этому. Хотя, очевидно, что своим ответом компания подлила масла в огонь.
Профсоюзные активисты сейчас проводят среди сотрудников опрос, устраивает ли их такой ответ компании. В ближайшие дни станет понятно, будут ли работники продолжать борьбу и в каком виде.
Есть важный момент — к опросу присоединилась третья фабрика, новгородская. А это уже другой масштаб — если они вступят в профсоюз и работников в профсоюзе окажется больше 50%, коллективные переговоры с компанией выйдут на другой уровень. В том числе компания будет обязана предоставить финансовые документы по требованиям работников.
— Профсоюзное движение в России в последнее время становится всё заметнее, но таких примеров именно в транснациональной компании, особенно в сложных геополитических условиях, наверное, сейчас нет. Как бы вы в целом оценили, скажем так, «трудовую культуру» в России и готовность работников отстаивать свои трудовые права?
— Я в прошлом работал сварщиком на «Форде», о рабочем движении знаю много. В том числе участвовал в забастовках и в свое время состоял, пожалуй, в самом боевом профсоюзе МПРА (Межрегиональный профсоюз «Рабочая ассоциация» — прим. ред.).
Так вот, я могу уверенно сказать, что компании всегда ведут себя одинаково — пока они не видят силы работников, они спускают проблемы на тормозах. Если реакция работников не заставляет себя ждать, ответ будет.
Если говорить о сотрудниках ИКЕА, то их реакция поначалу была сдержанной, ни шатко, ни валко. Было какое-то оцепенение. Но постепенно люди начинают понимать, что они могут на что-то повлиять даже в большой корпорации.
— Вы — органайзер профсоюза. Не организатор. Кто это?
— Если коротко, органайзинг — это система методов, применяемых в профсоюзе, целая система организации борьбы за трудовые права, она выстраивается прежде всего в транснациональных корпорациях и постепенно распространяется на входящие в них компании. Например, органайзеры в российской ИКЕА сначала появились в Тихвине, постепенно опыт перешел на другие фабрики. Я сам веду курс для профсоюзов, где готовят органайзеров.
Здесь главный момент в том, что сотрудники учатся сами решать свои проблемы коллективными действиями. Это может быть тот же челлендж или опросы, которые проводят сами работники, чтобы выяснить настроения. Это предупредительные забастовки, коллективные иски. Также сотрудники самостоятельно ищут помощь «по горизонтали» (а не в связке с руководством). Например, тех же юристов.
Вся наша органайзинговая кампания в ИКЕА, которая началась, по сути, с марта, нацелена на спасение того, что в итоге останется в России. И сейчас работники своими силами пытаются сохранить то, что ещё можно сохранить.
О трудовом конфликте в одной из крупнейших в мире торговых сетей по продаже мебели и товаров для дома «Вечерним ведомостям» рассказал органайзер профсоюза лесных отраслей Александр Илларионов.
Что требуют работники?
- выплатить единовременную компенсацию в связи с уходом компании по форс-мажорным обстоятельствам (не менее 50 тыс. рублей каждому сотруднику);
- выплатить корпоративный бонус «Спасибо» за 2022 год каждому сотруднику (не путать с бонусами Сбера);
- гарантировать сохранение рабочих мест при переходе к новому собственнику в течение 12 месяцев;
- в случае, если сохранение рабочих мест невозможно, гарантировать выплату выходного пособия в размере семи заработных плат каждому сотруднику;
- обеспечить участие профсоюза в сделке по передаче активов, чтобы представлять интересы работников.
- выплатить единовременную компенсацию в связи с уходом компании по форс-мажорным обстоятельствам (не менее 50 тыс. рублей каждому сотруднику);
- выплатить корпоративный бонус «Спасибо» за 2022 год каждому сотруднику (не путать с бонусами Сбера);
- гарантировать сохранение рабочих мест при переходе к новому собственнику в течение 12 месяцев;
- в случае, если сохранение рабочих мест невозможно, гарантировать выплату выходного пособия в размере семи заработных плат каждому сотруднику;
- обеспечить участие профсоюза в сделке по передаче активов, чтобы представлять интересы работников.
Что ответили в компании?
«С сожалением сообщаем вам, что мы не можем удовлетворить или дать обещания ни по одному из ваших требований», — цитируют в профсоюзе ответ ИКЕА.
«С сожалением сообщаем вам, что мы не можем удовлетворить или дать обещания ни по одному из ваших требований», — цитируют в профсоюзе ответ ИКЕА.
— Александр, полтысячи человек высказали свое недовольство работодателю. И судя по всему, оно копилось не один день. Что именно стало последней каплей перед подписанием петиции?
— Недовольство копилось, скажем так, параллельно — в магазинах и на фабриках. Для их сотрудников были немного разные истории после того, как в марте компания объявила об уходе с российского рынка.
У ИКЕА три фабрики в России. Весной они приостановили работу, сотрудников отправили в простой. В июне представители компании провели собрание и объявили, что оставляют на фабриках только половину сотрудников. Другой половине предложили подписать документы об увольнении по соглашению сторон с выплатой 7-8 окладов.
Что ожидало ту половину, которая оставалась? Компания объявила, что фабрики с оставшимися работниками будут передаваться новым собственникам. Когда именно и кому перейдут активы, в каких условиях будут работать оставшиеся сотрудники (и будут ли работать вообще) — коллективу не сообщали.
К осени появилась какая-то определенность — компания объявила, что с сентября сотрудники фабрик выходят на работу, но не для производства, а для подготовки фабрики к продаже. Люди вышли на смешанный график — неделя работы, неделя отдыха. Коллективу говорили, что, мол, будут «смотрины», в октябре приедут представители будущих покупателей, так что готовьтесь.
Но это были очень таинственные «смотрины». Приезжали загадочные лица с надписями на жилетках visitor, они быстренько ходили по маршрутам на производстве и исчезали. Мы могли только гадать, кто это, и только по номерам машин, которые приезжали на фабрику в Тихвин. Например, с карельскими номерами. Или с номерами Татарстана.
Компания параллельно объявила о дебренинге, финальной стадии перед продажей — буквы ИКЕА убирали со всех вывесок и этикеток, удаляли всякое упоминание о компании где бы то ни было. Людям обещали, что вот еще пару месяцев — и всё, вас кто-то купит.
Триггером коллективного недовольства стала ситуация с выплатами. Компания объявила, что у них был тяжелый финансовый год, поэтому вы, ребята, не получите дополнительный ежегодный бонус «Спасибо». Но дело в том, что те, кто ушел с фабрик раньше, по соглашению сторон, они в расчете эту сумму получили. А те, кто остался, — не получат.
Эта несправедливость, а также неопределенность с новым владельцем, оживили сотрудников для коллективной борьбы. Работники заговорили о том, что готовы к коллективным обращениям.
— Все три фабрики принимали участие в сборе подписей?
— Нам удалось быстро собрать подписи с двух — с фабрик «Тихвин» и «Вятка». Есть еще Новгородская фабрика, но она не участвовала в этом сборе.
В итоге из 900 сотрудников подписи поставили больше половины, чего мы и добивались, чтобы представлять интересы большинства работников фабрик.
— Вы сказали, что с работниками магазинов была другая ситуация.
— С магазинами история была хуже. Им, в отличие от фабрик, не объявляли, сколько именно собираются уволить работников. Вызывали людей по очереди, они подписывали документы о расторжении трудового договора по соглашению сторон. Там предлагались те же самые 7-8 окладов, иногда побольше. Но с маленькой оговоркой: вы сначала отработаете на финальных распродажах, а потом уже увольняйтесь.
Некоторые сотрудники уходить отказались. И это, кстати, их право, ведь речь шла не о сокращении, а об увольнении по соглашению сторон, а это разные вещи. И в это время профсоюзы запустили свои первые пробные коллективные действия — это был челлендж и флешмоб «Мы остаемся». Те, кто отказывался уходить, размещали в сети свои фотографии и истории, почему они хотят остаться. Это и те, кому нравится их работа, и, например, мамы в декрете, которым выгоднее остаться и получать пособие, профсоюзные лидеры, те, у кого есть иждивенцы и так далее.
С окончанием распродаж ситуация ухудшилась. Вал основных увольнений закончился, и сотрудников, оставшихся работать в магазинах, собрали под одним юрлицом. И в августе компания объявила — все, кто не хотели уходить по соглашению сторон, теперь будут уходить по ликвидации юрлица…
— Кроме челленджа сотрудники магазинов предпринимали ещё какие-то действия?
— Да, работники закрытого магазина «IKEA Дыбенко» в Ленинградской области пару недель назад провели предупредительную забастовку. Они выступили за коллективные переговоры.
Этому предшествовало обострение конфликта и юридический казус — так получилось, что у магазинов осталось по несколько сотрудников, которые отказались уходить из компании. Но при этом они, собранные под одним юрлицом, получили право на ведение коллективных переговоров (условно — пять сотрудников из шести были «за» переговоры). А их менеджеры и другие лояльные работники были переведены на другие юрлица и не могли повлиять на ситуацию.
С 1 ноября оставшиеся сотрудники уведомили руководство о начале коллективных переговоров. Но ответа не получили. А раз их проигнорировали, началась процедура коллективно-трудового спора.
— Что вы намерены делать теперь, после официального отказа компании?
— Мы в целом были готовы к этому. Хотя, очевидно, что своим ответом компания подлила масла в огонь.
Профсоюзные активисты сейчас проводят среди сотрудников опрос, устраивает ли их такой ответ компании. В ближайшие дни станет понятно, будут ли работники продолжать борьбу и в каком виде.
Есть важный момент — к опросу присоединилась третья фабрика, новгородская. А это уже другой масштаб — если они вступят в профсоюз и работников в профсоюзе окажется больше 50%, коллективные переговоры с компанией выйдут на другой уровень. В том числе компания будет обязана предоставить финансовые документы по требованиям работников.
— Профсоюзное движение в России в последнее время становится всё заметнее, но таких примеров именно в транснациональной компании, особенно в сложных геополитических условиях, наверное, сейчас нет. Как бы вы в целом оценили, скажем так, «трудовую культуру» в России и готовность работников отстаивать свои трудовые права?
— Я в прошлом работал сварщиком на «Форде», о рабочем движении знаю много. В том числе участвовал в забастовках и в свое время состоял, пожалуй, в самом боевом профсоюзе МПРА (Межрегиональный профсоюз «Рабочая ассоциация» — прим. ред.).
Так вот, я могу уверенно сказать, что компании всегда ведут себя одинаково — пока они не видят силы работников, они спускают проблемы на тормозах. Если реакция работников не заставляет себя ждать, ответ будет.
Если говорить о сотрудниках ИКЕА, то их реакция поначалу была сдержанной, ни шатко, ни валко. Было какое-то оцепенение. Но постепенно люди начинают понимать, что они могут на что-то повлиять даже в большой корпорации.
— Вы — органайзер профсоюза. Не организатор. Кто это?
— Если коротко, органайзинг — это система методов, применяемых в профсоюзе, целая система организации борьбы за трудовые права, она выстраивается прежде всего в транснациональных корпорациях и постепенно распространяется на входящие в них компании. Например, органайзеры в российской ИКЕА сначала появились в Тихвине, постепенно опыт перешел на другие фабрики. Я сам веду курс для профсоюзов, где готовят органайзеров.
Здесь главный момент в том, что сотрудники учатся сами решать свои проблемы коллективными действиями. Это может быть тот же челлендж или опросы, которые проводят сами работники, чтобы выяснить настроения. Это предупредительные забастовки, коллективные иски. Также сотрудники самостоятельно ищут помощь «по горизонтали» (а не в связке с руководством). Например, тех же юристов.
Вся наша органайзинговая кампания в ИКЕА, которая началась, по сути, с марта, нацелена на спасение того, что в итоге останется в России. И сейчас работники своими силами пытаются сохранить то, что ещё можно сохранить.
Аля Трынова © Вечерние ведомости
Читать этот материал в источнике
Читать этот материал в источнике
В Екатеринбурге «сотрудники поликлиники» воруют деньги пациентов
Суббота, 23 ноября, 13.04
В Свердловской области водитель на внедорожнике насмерть сбил двух юных велосипедистов
Суббота, 23 ноября, 12.37
В Екатеринбурге в начале недели продолжат рассмотрение «тюменского дела»
Суббота, 23 ноября, 12.06